На дворе 21 век, но мы до сих пор не можем приблизиться к тому, чтобы назвать домашнее насилие пережитком прошлого. Оно настолько въелось в жизнь общества, что зачастую не кажется чем-то неправильным. Многие жертвы домашнего насилия даже не допускают мысли о том, что они не должны терпеть издевательства, а агрессоры не задумываются о последствиях своих действий. С чего начинается домашнее насилие и как вовремя распознать в близком человеке тирана?
Несмотря на то, что естественное развитие общества вновь поставило во главу угла человека, его права, эмоции и чувства, домашнее насилие остаётся крайне частым спутником жизни многих семей. По данным органов внутренних дел и опыту работы центров социальной помощи семье и детям ежегодно 30 – 40% насильственных преступлений совершается именно в семьях. 70% жертв насильственных посягательств, совершенных в семье, — это женщины и дети, а также и пожилые люди. Правозащитники и социальные службы продолжают бить тревогу: они уверены, что эти данные крайне занижены. Побои в семье — явление настолько частое и обыденное, что реальную статистику о жертвах брать просто неоткуда: всё происходит за закрытыми дверями с молчаливого одобрения услужливых соседей. В нашей культуре не принято выносить сор из избы, поэтому о таких вещах в обществе не разговаривают. Если тема домашнего насилия всё же становится предметом разговора, зачастую общество начнёт осуждать не агрессора, а его жертву. «Раньше надо было думать», «Так и надо. Чтоб знал» — самые распространённые оправдания произошедшего. В дела посторонних и вовсе стараются не вмешиваться. «Сама виновата» — слышим мы ответ молодой коллеги, разглядывая свежие синяки на лице. «Папа за двойку отругал,» — так объясняет одноклассникам свою разбитую губу третьеклассник Дима. «Не обращай внимания, это сосед с женой опять поругался», — успокаивают гостей, пока из-за стены доносятся рыдания и звуки ударов.
Но применение силы — только одна из форм домашнего насилия. Помимо непосредственно физического воздействия, когда результат семейной тирании нагляден и ощущается телом, существует и второй вид — психологический. Если мы закрываем глаза на крайнюю форму проявления домашней тирании, то о предотвращении психологической травли дома и речи не идёт. Она оправдывается сложным характером, трудной жизненной ситуацией, особенностями воспитания. Кто-то даже утверждает, что агрессора вынуждают быть таким: обстоятельства, окружающие, погода… Люди придумывают что угодно, чтобы снять с агрессора ответственность за его действия, не думая о том, что именно с таких мелочей, как постоянные и систематические издёвки и высмеивание человека, оставаясь безнаказанными и пропущенными мимо ушей, и начинается путь к первым ударам.
Портрет агрессора
Важно знать, что агрессор искренне верит в свою правоту и может даже «на самом деле» желать «только самого лучшего» своей жертве. Он считает свои действия абсолютно оправданными, ведь он не воспринимает окружающих людей личностями равными себе, живыми людьми со своими мыслями и желаниями. Для него они — объекты, способ достижения его собственных целей и идеалов. Он может думать, что по-настоящему их любит, дорожит ими и помогает им стать лучше, но искаженное восприятие реальности не позволяет ему оценить свои действия. У него отсутствуют эмпатия и сочувствие, за них он принимает проецируемые на жертву свои собственные мысли и убеждения, впрочем, такие же настоящие и искренние. Агрессор — потрясающий манипулятор, но действует интуитивно. Редкие люди после вспышки ярости думают «я сейчас извинюсь, она меня простит, и я смогу продолжить её угнетать». Они действительно раскаиваются, начинают извиняться, засыпать подарками, пытаются загладить свою вину. Кто-то даже осознаёт неприемлемость своих поступков и хочет измениться. Но из-за въевшейся в самое нутро общества культуры насилия, где люди, «не заражённые» травматическим опытом, оказываются в меньшинстве, агрессор просто не знает способов жить и мыслить иначе. Ему сложно учиться новой реальности, ведь он привык добиваться своего грубой силой, а вот навык работы над собой ему недоступен. Он не умеет жить по-другому. Скорее всего, агрессор сам систематически подвергался насилию в детстве, но вместо того, чтобы, помня свои чувства, не допустить передачи «заразы» дальше, он перенял этот образ жизни как единственно верный.
Психологическое насилие в семье — не «более лёгкая» форма домашнего насилия, а просто другой вид его проявления. В чём-то домашняя травля даже опаснее, ведь если бы человек изначально методически не подвергался ментальному прессингу, у него хватило бы сил уйти от агрессора после первого же рукоприкладства.
Как развивается домашнее насилие
Для угнетателя жертва — человек особенный. Она не может позаботится о себе, всё делает не так, принимает неправильные решения. Жертва нуждается в постоянном контроле угнетателя ради её собственного блага. Угнетатель постоянно критикует действия жертвы, ведь он лучше знает, как ей поступать и что делать. Благодаря постоянной и методичной обработке рано или поздно личность жертвы поддастся и начнёт перестраиваться под угнетателя. Самооценка постепенно опустится, будет подорвана уверенность в себе.
Дальше угнетатель — зачастую совершенно неосознанно, но потрясающе ловко — станет навязывать жертве чувство вины. Ему сложно постоянно возиться с жертвой, он вечно мучается и тратит на неё свои силы и время. Жертва должна знать это и ценить его усилия, ведь она доставляет столько проблем… Теперь жертва уверена, что заслуживает критику и упрёки, ведь она сама виновата в том, что так выходит. Она сама «понимает», что нуждается в покровительстве угнетателя. Он рассказывает ей, каков мир «на самом деле», навязывает и внушает свою точку зрения.
Со временем он запретит ей общаться с людьми, которые могут «отрезвить» её, причём это могут быть как друзья, так и ближайшие родственники. Тиран вырвет жертву из привычного круга общения, может даже найти ей «правильных» друзей, одобренных лично им. Угнетатель станет самым близким человеком, которому жертва доверяет. Только он может её защитить, только он знает, как лучше.
Теперь, когда жертва изолирована от нежелательных контактов, когда вера в себя подорвана, а единственной поддержкой и опорой оказывается он — угнетатель, он может проявить себя и позволить больше, чем раньше, в ход идут кулаки и предметы мебели. Если речь идёт о романтических отношениях, то жертве всегда страшно признаваться в том, что произошло на самом деле. После обработки она искренне верит, что она «сама дура виновата». Жертве стыдно, что своими действиями, своей глупостью она довела партнёра до такого состояния. К тому же, после первого инцидента и сам угнетатель порой страшится своих действий и всячески старается загладить свою вину. Первое время после случившегося он будет вести себя как примерный семьянин, так что жертве покажется, что он искренне раскаивается и больше никогда не поднимет на неё руку. В некоторых семьях это действительно так и происходит. Но в большинстве случаев, если тиран однажды применил физическую силу, он повторит это снова, и теперь он будет бить сильнее, ведь в прошлый раз это сошло ему с рук.
Ещё страшнее обстоит ситуация с насилием в отношении детей, ведь они изначально постоянно находятся в положении «мама знает лучше». Их не нужно «обрабатывать», они уже всецело доверяют родителям (или опекунам), у них действительно нет никого ближе, и ничего другого они в жизни не видели. И, в отличие от жертвы-партнёра, жертва-ребёнок совсем не может отбиться и дать сдачи, она не может собрать вещи и уйти. Агрессор-взрослый, позволяющий себе применять физическое насилие, также не воспринимает ребёнка как личность. Для него он изначально объект, который в будущем оправдает все его ожидания, станет реализацией его несбывшихся планов. У ребёнка, по мнению тирана, нет своих чувств и желаний, а если тот возражает и пытается их высказать, значит, он просто ещё не разобрался в своих мыслях и не понимает, как устроен мир. В репертуаре агрессора обязательно будут фразы «маленький ещё, вырастешь — поймёшь» и «потом спасибо скажешь». Для такого взрослого это — единственный способ установить свой непререкаемый авторитет. Ребёнок же, не имея достаточного опыта, принимает это за чистую монету. В будущем такие дети становятся либо чересчур пассивными и нуждаются в «пинках» извне, они уже сами ищут такого спутника жизни, который подскажет им, как лучше и что им нужно делать; либо напротив, когда чувства и желания начнут прорываться, станут яро превращать их в жизнь вопреки запретам взрослых, и рискуют связаться не с той компанией и навредить себе (ведь если их родители считают допустимым делать им больно, откуда им научиться другому восприятию себя?).
Агрессия в сторону ребёнка может быть ответом на несоответствие его действий ожиданиям взрослых. В таком случае угнетатель будет прикрываться воспитательными мерами. Ребёнок должен уважать старших, слушаться их, понимать с полуслова и никогда не нарушать правил. Такие взрослые словно следуют древним инстинктам, устанавливая свой авторитет по первобытному принципу «кто сильнее, тот и прав». Всем нам однажды так или иначе приходилось слышать фразу «я его просто шлепнула пару раз, для профилактики». Такие родители любят оправдываться тем, что их «тоже в детстве били, но они же выросли нормальными», не замечая очевидного: нет, не выросли. Даже простой «шлепок», даже «для профилактики» уже является насилием, и он не может быть оправдан. Даже таким простым действием, совершенно безболезненным, родитель расписывается в своём бессилии. Показывает, что его аргументы закончились, и он уже не знает, что делать, чтобы убедить ребёнка слушаться. После удара ребёнок на какое-то время затихает, но не от того, что он принял точку зрения родителей, а из страха, что дальше может быть хуже.
Многие родители используют «воспитание ремнем» в качестве наказаний за плохие с их точки зрения поступки. Вместо разговора по душам, вместо разбора ситуации, чтобы сэкономить силы и время, они просто бьют своих детей, чтобы те запомнили, что поступок = наказание. Как правило, часть родителей говорит, что ребёнок сам вынудил их взять в руки ремень, что им так же больно, как и ему, и они бы и рады не делать этого, но, как говорится, «надо, Федя, надо».
Кроме того, ребёнок, особенно младший школьник, может стать семейным «козлом отпущения», в которого летят все шишки. Родитель-тиран устал на работе? У него неудачный день? Он весь день сдерживал свои негативные эмоции (или не очень), ведь срываться на коллег — вредить своей репутации? Дома обязательно найдётся причина отругать ребёнка. Даже если тот сделал всё, что мог, чтобы это предотвратить, родитель-тиран найдёт, за что выместить на нём злобу.
Часть семей кичатся тем, что никогда не били своих детей, и потому их семья — благополучна, но отчего-то ребёнок всё равно болезненно переживает любую свою ошибку и боится идти домой, если сделал что-то, что может расстроить родителей. В отдельных случаях это может быть особенность характера, чрезмерная застенчивость, но чаще всего дома ребёнка дома ждёт просто ещё один тиран, только вместо физической силы он применяет крики и словесное унижение.
В последствии дети из таких семей вырастают замкнутыми, они сложнее идут на доверительный контакт, имеют проблемы с поведением и авторитетом. Для них модель «кто громче/сильнее, тот и прав» является единственно правильной. Другим работающим с ними взрослым для быстрого установления авторитета придётся действовать так же, как действуют родители дома. Вспоминаем, с чего начинается «Педагогическая поэма» Макаренко. Выдающемуся учителю, одному из четырёх величайших педагогов планеты, интеллигенту и гуманисту довелось воспитывать малолетних преступников — карманников, грабителей, дебоширов. Насколько бы по-человечески Антон Семёнович ни пытался с ними работать, дети начали воспринимать его только после того, как в ответ на очередной выпад местного лидера он ударил того по лицу. В дальнейшем все его воспитанники стали порядочными людьми и сами к насилию не прибегали, но методы воспитания, разработанные Макаренко для его подопечных, при его непререкаемом авторитете в педагогических кругах, до сих пор ставятся под сомнение.
Попадая в школьный класс, ребёнок из семьи, практикующей физические наказания или эмоциональный прессинг, быстро становится «проблемным» и может мешать учебному процессу, затевать драки, провоцировать других детей на конфликты. Ему нужно больше внимания от взрослых, но единственным известным ему способом его получить будет именно нарушение установленных правил. Если такой ребёнок в классе один, учителю не составит большого труда со временем скорректировать его поведение, показать, что в мире существует не только «метод кнута и пряника» и помочь ему интегрироваться в общество. Но если в классе набирается сразу несколько таких учеников, шансы учителей исправить ситуацию резко снижаются, и под угрозу ставится даже непосредственно учебный процесс.
Взрослые жертвы пережитого в детстве насилия стремятся к одиночеству, они часто подозрительны, испытывают трудности в общении с другими. Многие из них имеют низкую самооценку, считают себя недостойными, неадекватными, нелюбимыми. Редко испытывавшие глубокие привязанности в детстве, они часто ищут любовь и понимание у тех, кто не может оправдать их ожиданий, вступая в супружеские или партнерские отношения с людьми, имеющими сходный опыт семейного насилия. Становясь родителями, они видят своих детей как отражение собственной компетентности и самоценности. Все это служит причиной для возникновения у них нереалистичных ожиданий в отношении поведения, успехов и развития своих собственных детей. Другими словами, велик шанс, что ребёнок, которого били в детстве, перенесет усвоенные методы воспитания на своих собственных детей, тем самым образуя замкнутый круг.
К счастью, только 10% родителей, применяющих физическое или психологическое насилие по отношению к своим детям, никогда не смогут перестроить свой образ жизни. Как правило, эти люди имеют серьёзные психические отклонения, которые требуют более пристального медицинского внимания. Остальные семьи имеют шанс полностью отказаться от насильственных практик, работая над этим самостоятельно или прибегнув к помощи специалиста.
Совсем уж скрытой и замалчиваемой проблемой общества является проявление психического или физического насилия к пожилым людям. Здесь мы окунаемся в самый странный пласт нашей жизни. Если на применение силы к детям и партнёрам общество услужливо закрывает глаза, то к пожилым людям это негласное разрешение не применимо. Старшие — непререкаемый авторитет, и бить старших запрещено. Это известно и тирану, и жертве. Поэтому тиран ни за что не признается в совершённых действиях, ведь здесь его не поддержат даже люди его круга. Да и сама жертва сделает всё, чтобы никто не узнал о совершенном преступлении. Таким образом она оберегает преступника, который, по её мнению, просто слишком молод и не понимает, что делает. В добавок, её останавливает всё тот же стыд: жертва допустила такое к себе отношение, значит, сама что-то сделала не так.
Зачастую пожилая жертва, в отличие от ребёнка, прекрасно понимает, что физически уступает домашнему тирану, поэтому делает всё, чтобы не спровоцировать новую вспышку гнева. Наиболее уязвимыми в отношении насилия являются престарелые женщины старше 74 лет, страдающие серьезными функциональными и психическими расстройствами. Такие физические недостатки, как глухота, отсутствие способности к самостоятельному передвижению затрудняют общение с такими людьми и способствуют появлению напряжения и агрессии по отношению к ним со стороны ухаживающего человека. Насильственные действия чаще всего осуществляются со стороны тех родственников, которые уже в течение долгого времени опекают пожилого человека либо, наоборот, физически, психологически или эмоционально зависимы от него, причем более чем в половине случаев агрессором является дочь жертвы, далее, по мере снижения частоты случаев, следуют сын, внучка, муж либо сестра.
Каковы же главные признаки насилия в семье?
Дети и старики физически зависимы от своих тиранов, поэтому их «терпение» обществом не осуждается и порой даже заслуживает похвалы. Но если речь заходит о партнёрах, общество всё равно задаёт вопрос: если жертве настолько плохо, если её угнетают, почему же она не уходит? Почему она остаётся с насильником, даже если это угрожает её жизни? Ответ прост: никто изначально не верит, что может подвергнуться психическому или физическому насилию. Жертва редко видит в тиране угрозу, ей кажется, что она слишком хорошо его знает, что все его действия — особенности его характера, его слабости, что он изменится и станет лучше, что она сама сможет на это повлиять. Взрослая жертва пропускает все тревожные сигналы, будучи уверенной, что их семью это не коснётся. Важно помнить, что все домашние тираны интуитивно знают, как нравиться людям, как манипулировать ими, как оставить о себе лучшее впечатление. Они зачастую очень компанейские, их знакомые никогда не распознают в них садиста. Эта сторона их жизни может открыться только очень близким друзьям, причём тем, кто знает их достаточно давно и имел возможность наблюдать их в разных ситуациях. Но такие люди рядом надолго не задерживаются. Они либо уходят сами, либо тиран исключает их из круга общения, чувствуя в них угрозу.
Определить будущего тирана можно по следующим признакам:
Идеальные отношения с первого дня знакомства и стремительное развитие событий, если речь идёт о паре. Да, звучит надуманно, но именно красивые «открыточные» поступки должны насторожить в первую очередь. Домашний тиран знает, как понравиться жертве, как за максимально короткий срок заставить её почувствовать себя в безопасности и ослабить барьеры простого недоверия, эмоционально привязать к себе. Именно будущие тираны больше всего склонны к ярким и громким поступкам.
Критика. Добившись своего, установив свой авторитет, втеревшись в доверие, агрессор начинает грубо или едко оценивать «недостатки» жертвы как наедине, так и в присутствии посторонних. К этому относятся обидные замечания по поводу фигуры, манеры одеваться, умственных способностей и так далее. Критика может сопровождаться оскорблениями, но зачастую обходится без них, ведь они могут «перегнуть» палку и заставить жертву усомниться в объективности высказанного.
Презрение. Тирану не нравится работа жертвы, её увлечения и убеждения. Он будет ругать её работу по дому, критиковать методы воспитания и ухода за детьми.
Деспотизм. Агрессор использует в общении высокомерный тон, вместо просьб он раздаёт приказы и указания.
Унижение. Угнетатель обращается к жертве, используя пренебрежительный или оскорбительный тон, порой абсолютно беспричинный.
Словесные запугивания. Тиран может угрожать побоями или иным физическим насилием над жертвой или ее близкими, в том числе и над детьми, в том числе и действиями сексуального характера. Достаточно часто эмоциональное насилие проявляется в том, что тиран угрожает самоубийством. Во всех случаях для усиления эффекта он может добавить подробное описание своих действий.
Перекладывание ответственности и обвинение жертвы в собственных неудачах. Угнетатель никогда не признает своих ошибок, у него всегда будет виновата жертва.
Бахвальство. Угнетатель станет самоутверждаться за счёт жертвы. Высмеивая её недостатки, он станет превозносить свои сильные стороны.
Требование восхищения. Несмотря на то, что эти сильные стороны зачастую ничего из себя не представляют, жертва должна восхищаться ими, ведь иначе угнетатель обидится.
Помимо вербальных признаков, тирании сопутствуют и такие действия, как:
Слежка. Проверка сообщений в телефоне, список совершенных звонков, чтение почты… Тиран будет оправдываться тем, что, если жертве «нечего скрывать», то и переживать из-за этого не стоит, зато ему будет спокойнее. В отдельных случаях угнетатель может ставить специальное шпионское оборудование и ПО или даже самостоятельно следить за передвижениями жертвы без его ведома.
Постоянное присутствие. Агрессор не оставляет жертву одну. Он всегда находится рядом, даже если не общается с ней. Он может читать книгу, заниматься своими делами, но жертва должна знать, что он здесь.
Ограничение на контакт с внешним миром. Угнетатель может запрещать или препятствовать тому, чтобы жертва работала, занималась какой-то деятельностью вне дома. Со временем он добьётся того, чтобы для выхода из дома жертве нужен был особенный повод и только с его разрешения. Это приводит к особой форме психологического насилия — насилию экономическому. Жертва, поддаваясь на уговоры, оставляет свою работу и становится финансово зависимой от угнетателя. Теперь все её передвижения, покупки и другие действия с деньгами станут известны её партнёру.
Психологическое насилие не обязательно (но крайне вероятно) перерастёт в физическое, но впоследствии избавиться от заработанных в таких отношениях психологических травм будет крайне сложно. Жертве, которой и так сильно досталось, придётся снова «пережить» это в своей голове (самостоятельно или с помощью психолога), иначе она рискует снова попасть в зависимость от домашнего тирана.
У всех может быть плохое настроение и сложные жизненные ситуации, в которых невозможно контролировать свои чувства и эмоции. Разница между уставшим человеком и домашним тираном заключается в том, что тиран срывается регулярно, методично, и делает это целенаправленно, так, чтобы причинить как можно больше боли. К сожалению, отправную точку грядущего насилия вычислить достаточно сложно, ведь ни жертва, ни даже сам агрессор по началу не знают, что происходит. Последствия применения насилия в семье колоссальны, они влияют на все сферы жизни всех членов семьи, даже тех, кому по какой-то счастливой случайности повезло избежать действий тирана. Одно ясно точно: если избежать насилия не удалось, необходимо сделать всё, чтобы разорвать этот круг и вырваться из цепких лап угнетателя. Конечно, каждый человек заслуживает второй шанс, но не в случаях, когда на кон уже поставлены жизнь и здоровье, ваше и ваших близких
