Пятого октября 2017 года в Нью-Йорк Таймс было опубликовано расследование журналисток Джоди Кантор и Меган Туои, содержавшее историю сексуальных домогательств одного из самых известных голливудских продюсеров, Харви Вайнштейна, к окружавшим его женщинам. Как этот случай может расширить наши знания о том, насколько широк на самом деле спектр насильственных действий сексуального характера, и почему случилось то, что случилось?
История домогательств, длившаяся и замалчивавшаяся на протяжении почти трёх десятилетий, произвела эффект разорвавшейся бомбы, сметя на своем пути карьеру, семью и репутацию насильника. В то же время в обсуждениях этого кейса в многочисленных горячих дебатах многие активно отстаивают невиновность продюсера якобы потому, что совершенные им действия были чем-то «естественным», «тем, что всегда делают мужчины, для чего они созданы», «нормальным поведением человека, обладающего властью». Кроме того, многие сомневались в том, что что-либо, кроме непосредственного изнасилования, вообще имеет значение — ведь многим истории пострадавших показались слишком безобидными.
Что такое сексуальное насилие?
Сексуальное насилие — это любые действия сексуального характера, на которые женщина (или мужчина) не давали активного согласия. Концепция активного согласия («да» значит «да») была предложена феминистками, когда стало понятно, что подход «нет» значит «нет» в обществах, пронизанных культурой изнасилования, легко обходится сексуальными агрессорами.
Существует большое количество ситуаций, когда женщина просто не имеет возможности сказать нет: когда она в состоянии алкогольного опьянения (алкоголь приводит к состоянию измененного сознания, в котором человек не в состоянии дать информированное согласие на секс или сексуальные действия); когда она находится в атмосфере постоянного насилия (в случае домашнего насилия или токсичных отношений с партнёром); когда наблюдается серьёзный дисбаланс власти в отношениях сторон (что и имело место в случае знаменитого продюсера с огромными ресурсами и молодых актрис, чьи карьеры могли быть перечёркнуты одним махом, а количество денег, которое они могли бы потратить на доказательство насилия в суде, не составляло и тысячной доли того, что мог позволить себе Вайнштайн).
Кроме того, исследование шведских учёных показало, что 7 из 10 женщин в ситуации насилия буквально цепенели и были не в силах двигаться. Это связано с тем, что наш мозг, оценивая потенциальную опасность на предмет угрозы жизни, выбирает из опций «беги» или «замри», и в случаях насилия «включает» вторую. Страх, который запускает механизм оценки опасности ситуации, не подчиняется общепринятым представлениям о том, какие ситуации насилия «достаточно» серьёзны, а какие нет. И важно понимать, что бояться можно любой ситуации, что серьёзно ограничивает шансы предпринять какие-либо действия.
Почему пострадавшие молчат?
В горячих сетевых спорах по кейсу Вайнштейна люди часто ехидно реагируют на тот факт, что жертвы заговорили о случившемся спустя годы или даже десятилетия, вменяя им корыстные мотивы, неблагодарность к человеку, который помог им построить карьеры (что, вообще-то, весьма спорно), желание отомстить за нечто незначительное, что якобы не могло им так уж навредить. Уже эта реакция множества людей вполне достаточный повод для переживших сексуальное нападение не распространяться о нём.
Среди других причин — тот самый дисбаланс власти, когда возможности пострадавшей стороны постоять за себя недостаточны (в силу каких угодно причин); культура обвинения жертвы, когда в попытках рационализировать случившееся и вывести его из обыденного в категорию «редкого, но закономерного, потому что чем он(а) вообще думал(а)?» люди начинают выискивать (и находить!) вину жертв нападения; обесценивание травматичного опыта насилия, которое работает на снижение значимости проблемы и поддерживает иллюзию, что делать с ней ничего не надо — сама рассосется, как только женщины начнут вести себя «правильно».
Но крайне важно и нужно держать в голове, что решиться на опубличивание опыта насилия в наше время все еще означает подвергнуться оскорблениям, унижениям и обвинениям, а также услышать, какой хороший человек насильник и почему он ну никак не мог этого сделать. Никто в здравом уме не пойдёт на такое просто забавы ради — и даже отомстить за что-либо можно с гораздо меньшими потерями для себя.
Что говорит российское законодательство?
УК РФ содержит четыре статьи, регламентирующие незаконность ряда действий сексуального характера и ответственность за них: ст.131 «Изнасилование», ст.132 «Насильственные действия сексуального характера», ст.133 «Понуждение к действиям сексуального характера» и ст.134 «Половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста». Ст. 135 «Развратные действия» не даёт четкого определения того, какие именно действия под неё подпадают, и распространяется только на людей, не достигших шестнадцатилетнего возраста, оставляя за рамками закона ряд насильственных действий, которые совершал, в частности, печально известный голливудский продюсер (домогательства, понуждение к действиям сексуального характера и т. п.).
По неофициальным данным, жертвами изнасилования в России становятся около 10000 женщин в год. При этом согласно информации центра «Сестры» заявления в правоохранительные органы подают лишь 10-12% жертв. Принимают же их лишь у каждой пятой, и только в одном случае из трех действительно удается добиться возбуждения уголовного дела.
#MeToo #Иятоже — почему пострадавших куда больше, чем кажется
На волне скандала вокруг истории Харви Вайнштейна американская актриса и певица Алисса Милано призвала пострадавших от сексуальных домогательств и других видов насилия публиковать в социальных сетях хэштег #MeToo (рус. #Иятоже). Флэшмоб призван увеличить видимость того, насколько распространены домогательства и другие виды сексуального насилия, и нарушить тишину, окружающую эту часть женской повседневности.
Нынешний скандал, а также последовавшая за ним серия признаний женщин, пострадавших от насилия других известных мужчин, закономерны и неизбежны. И тот факт, что женщины заговорили именно сейчас, логичен и естественен: сейчас у них есть достаточно ресурсов и душевных сил, чтобы рассказать о произошедшем насилии и домогательствах; они знают, что не одни, и могут получить не только оскорбления, но и поддержку; хоть и далеко не в той степени, в какой должно быть, но насильственное поведение постепенно становится тем, чем и должно быть — неприемлемой практикой, за которую должно следовать наказание — так или иначе.